Из воспоминаний Зимаковой (Кизевич) Тамары Владимировны
Г. Скидель,
воспоминания записала
Салей Е.М., преподаватель,
руководитель волонтерского отряда
УО «Скидельский государственный
сельскохозяйственный профессиональный лицей»
Кизевич Тамара Владимировна родилась 13 декабря 1940 года в деревне Хвойняны Гродненского района. Тамара Владимировна вспоминает: «Отец мой, Кизевич Владимир Степанович, 1915 года рождения, работал бригадиром ремонтной бригады на железнодорожном переезде Хвойняны – Скидель. Мать, Вера Михайловна, 1913 года рождения, занималась домашним хозяйством. В тот период мы жили в километре от деревни Хвойняны в железнодорожной будке (это маленький домик, состоящий из одной комнаты и кухоньки). Отец мой был одним из первых на Скидельщине комсомольцев, которые боролись за освобождение Западной Беларуси. За что какое-то время сидел в тюрьме. Когда призвали на фронт, перешёл на сторону Красной Армии.
После освобождения Гродненщины отец вернулся домой, женился, родилась я. Жить бы теперь да жить. Были планы, были мечты. Планировали построить свой дом, обзавестись хозяйством. Но началась Великая Отечественная война. Мне в то время было всего лишь полгода. Из-за быстрого наступления фашистов и оккупации Скидельщины отца призвать на фронт не успели, он так и остался работать на железной дороге. Но видя бесчинства фашистов на родной земле, бездействовать он не мог, и поэтому одним из первых вступил в борьбу с оккупантами. Он собрал надёжных ребят и организовал подпольную комсомольскую группу в городе Скиделе. В состав её вошло восемь человек. То, что отец был руководителем этой группы, подтвердили полученные мною в 1996 году документы из Военно-исторического архива Республики Беларусь.
У нас дома всё время собирались подпольщики. Здесь они разрабатывали планы, получали конкретные задания. Сюда же к нам приходили партизаны и красноармейцы, которые попали в окружение. Мама их кормила, стирала их одежду, помогала нуждающимся в медицинской помощи. У нас на чердаке долго жил раненый, пока его не переправили к партизанам в лес. Вокруг нашей будки был лес, и, когда собирались подпольщики, мама брала меня на руки и прохаживалась возле домика, чтобы наблюдать за окрестностями и в любую минуту предупредить об опасности. Мама рассказывала, что в эти минуты она пролила немало слёз и натерпелась страхов, что вдруг появятся немцы. Мама говорила, что особенно страшно было ночью, когда отец уходил на задания.
Так мы жили до 4 сентября 1942 года, когда одного за другим начали арестовывать подпольщиков. Предатель, спасая свою шкуру, выдал их. Через день были арестованы и семьи подпольщиков. Нас с мамой сначала бросили в гетто, а потом перевели в тюрьму, которая находилась в здании школы города Скиделя. Мы, узники, находились внизу, а наверху располагался штаб гестапо, жандармерия и полиция. Здание было окружено колючей проволокой.
Комсомольцев били, жестоко пытали. Мама рассказывала, что когда её вызвали на допрос, привели отца, который был весь в кровоподтёках и синий от побоев. 13 сентября 1942 года комсомольцев казнили на площади города Скиделя. Их братьев и сестёр под охраной повезли на место казни, а родителей с нами, маленькими детьми, оставили в здании. По рассказам мамы, что в тот момент, когда вешали отца и его товарищей, я сильно плакала. Мой плач разносился по всему зданию, и меня никак не могли успокоить, наверное, я видела боль и слёзы на лицах людей или моё маленькое сердечко чувствовало, что я больше никогда не увижу отца. После казни фашисты всю ночь пили, пели и веселились, а внизу родные подпольщиков оплакивали своих близких и не знали, что будет с ними.
После казни комсомольцев их братьев и сестёр отправили в Германию, а родителей с маленькими детьми, такими как я, оставили в тюрьме. Взрослых под конвоем гоняли на тяжёлые работы, а за нами присматривала мать Николая Деленковского. По воспоминаниям мамы, на работах они корчевали пни, грузили их на повозку, запрягались в неё и тянули вместо лошади, а сбоку полицай на коне подгонял их плёткой. В тюрьме почти не кормили. Хорошо, что приходили родные и незаметно передавали через проволоку еду, одежду. Маме удалось тайно передать меня через проволоку пожилой дальней родственнице, укутав в большой платок. Сперва меня прятали в Скиделе, а потом передали маминой сестре в деревню Лавно, а мать, оставшись в тюрьме, заболела менингитом. Сказались переживания, тяжёлые работы, побои.
Где-то через полгода всех отпустили по домам. У всех в родных местах осталось кое-что из имущества, а у нас – ни кола ни двора, потому что в ту будку немцы поселили своего человека, а все наши пожитки, и, конечно, корову забрали немцы и полицаи. Нам с мамой и податься особо некуда было. Скитались мы с ней по квартирам, кто пускал пожить, а кто и боялся, ведь тех, помогал партизанам, подпольщикам и их семьям, фашисты расстреливали. Мама это понимала и не обижалась ни на кого. Где мы только ни жили! Помню, когда проходил слух, что будет облава на деревню, мама хватала меня на руки и бежала в другую деревню к знакомым людям. Помню, как однажды через деревню гнали наших военнопленных, они были измучены и истощены, много было раненых, бинты грязные. Женщины старались незаметно сунуть им в руки что-нибудь из еды. И я тоже бегала, совала им в руки то хлеб, то картошку, то яблоко. Нам детям это легче сходило с рук, ведь немцы грубо отгоняли всех, не щадили и женщин.
Ещё помню, когда немцы отступали, в дом зашёл один из них и потребовал еды. Я очень тогда перепугалась, так как уже всё понимала и знала, что немцы лишили меня отца.
После освобождения нам очень тяжело жилось, ведь всё надо было начинать сначала, а у нас не было абсолютно ничего. Мы выжили благодаря добрым людям и особенно маминой сестре Манкевич Татьяне Михайловне и её мужу Алексею Ивановичу из деревни Лавно. Они нас приютили, хотя и сами жили очень бедно, большой семьёй в маленьком домике. Впоследствии их дом стал моим родным домом, а они – вторыми любимыми родителями.
Нам довелось пережить и холод, и голод. Основной нашей едой была картошка. Варили суп из лебеды, крапивы. После войны мы остались жить у тёти и потихоньку начали строить жильё – небольшое, но своё. Это было очень тяжело, ведь помощи ждать было неоткуда, в том числе и от государства. На стройку собирали копейку к копейке, обивали пороги инстанций, выпрашивая ссуду, сюда вкладывали и мою сиротскую пенсию. Других денег у нас не было – ведь за работу в колхозе денег не платили. Но помаленьку мы построили домик, завели хозяйство. Дров и кормов не было. Помню, как за дровами с мамой ходили за два километра в лес. Мама навязывала себе огромную вязанку хвороста, а мне поменьше, и мы тащили всё на себе домой. И так же таская в мешках траву, заготавливали корм для коровы.
Я много болела: малокровие, ревматизм – это голод и холод сказались на мне. Сложновато было учиться. Четыре класса я окончила в деревне Лавно, а семь – в деревне Черлёна. Училась почти на отлично. Участвовала в самодеятельности, часто мы выступали по соседним деревням. Я очень хорошо читала стихи, особенно про войну, люди в зале при этом плакали. Была председателем пионерской дружины. С восьмого по десятый я класс училась в городе Скиделе, в том самом здании, где когда-то нас с мамой держали в неволе, и, по правде говоря, не мила была мне эта школа. Окончив 10 классов, дальше учиться я не пошла, т.к. у мамы не было средств на моё обучение. Устроилась на работу, сама помогала маме деньгами.
Шли годы, я вышла замуж, родила троих детей. Трудилась на свеклопункте, в жилищно-коммунальном отделе сахарного комбината на должности коменданта общежития, заведовала гостиницей. Сначала мы жили со свекровью в бараке на сахарном заводе, потом мы получили двухкомнатную квартиру. А когда пришло время забрать к себе больную мать, нам предоставили трёхкомнатную квартиру. Так сахарный комбинат два раза подставил плечо дочери скидельского комсомольца-подпольщика. Разве такое забывается? Большое спасибо за это.
Сейчас мы с мужем на пенсии. Имеем троих детей, восемь внуков, семь правнуков. Я счастливая мать, бабушка, прабабушка. Спасибо Господу Богу и добрым людям, что смогла выжить, выстоять и дожить до сегодняшнего дня. Руководство сахарного комбината и Гродненская районная женская организация «Надежда» регулярно поздравляют меня со всеми праздниками, дарят подарки, приглашают на мероприятия. Они не забывают про меня и я им очень благодарна за это.
Имею Памятный нагрудный знак «Узнику нацизма» и юбилейные награды: 50 лет Победы в Великой Отечественной войне, 60 лет Победы в Великой Отечественной войне, 65 лет Победы в Великой Отечественной войне.
